Олеся Островская-Лютая
Директор Мистецького Арсенала
Ненадежность плит НВ Премиум Давайте проанализируем, когда и почему образовалась огромная пропасть между элитами и остальным обществом. Это поможет понять, где наши раны и как их лечить
В литературоведении есть такое понятие — ненадежный рассказчик. Тот, кто специально вводит читателей в заблуждение: немного недоговаривает, слегка искажает, что‑то скрывает. И понимает это читатель лишь в определенный момент, осознав, что во многом теперь стоит усомниться. Именно так написан роман Амадока Софии Андрухович. А самый известный пример — детектив Агаты Кристи Убийство Роджера Экройда: убийцей оказался врач, от имени которого велся рассказ.
Это понятие ненадежности отлично описывает отношения украинских элит и остального общества. Что в свою очередь помогает глубже понять проблему недоверия — бич украинской жизни.
Ради простоты договоримся, что элиты — это группы, принимающие решения, влияющие на все общество, — политические, экономические, культурные. А теперь окинем быстрым взглядом то, какой выбор делали украинские элиты в течение нашей истории. И отследим удивительную схожесть ситуаций.
Элиты неоднократно отказывались от единого для всего общества жизненного мира в пользу поддержки своего статуса. Например, часть православной знати приблизительно с XV века и вплоть до Богдана Хмельницкого постепенно переходила в католицизм — именно в те времена, когда идентичность определялась верой, а не этнической или языковой принадлежностью. Таким образом эта аристократия становилась чуждой своему обществу. Позднее, уже во времена Российской империи, примерно с конца XVIII века, новая украинская аристократия — казацкая старшина — постепенно переходила в статус российского дворянства, разрывая связь с окружающим сообществом.
Причиной послужила сама природа аристократии, заключавшаяся в служении сюзерену. И сюзерен в том мировоззрении не просто политическая персона, монарх в тогдашнем мире — существо мистическое, помазанник божий, а значит, союз монарха и аристократии имел божественный характер. В общем, как только угасли княжеские династии Руси, аристократия оказалась вне своего места в божественном мироустройстве, обрекая себя на его поиски. Поначалу это был христианский католический сюзерен, а после Хмельнитчины — православный. Однако в отличие от аристократии, остальная часть общества если не сопротивлялась, то и не спешила включаться в мистическое тело нового соверена.
Забавно звучит, но, похоже, нам нужны mindful elites
У разных сословий были разные причины. Например, историк Сергей Плохий в книге Ворота Европы намекает на политическую игру православных епископов против католических, которая привела к тесному союзу Киево-Могилянской профессуры с московским престолом. Что интересно: это последовательная игра элит в отрыве от общества. И такое восприятие закрепил в литературе Тарас Шевченко, например, в Разрытой могиле: «Ой Богдане! Нерозумний сину! Подивись тепер на матір, На свою Вкраїну…» Здесь говорится именно о трагической ошибке выбора Хмельницкого, пафос, на котором выросли поколения украинцев.
Итак, вследствие ряда решений посполитые продолжали жить в своем старом символическом мире, а элиты — в новом.
Однако наиболее драматичный акт разрыва — 30‑е годы ХХ столетия. Физическая ликвидация творческих, партийных и бюрократических элит 1920‑х, часто имевших старое происхождение из УНР, их замена на новые советские элиты, присланные «из центра», в основном неукраинского происхождения, создали пропасть между «обычным человеком» и «номенклатурой». А что интереснее — все это подтвердило уже существующее недоверие к элитам в силу их ненадежности, склонности играть на другой стороне.
И вот с этой ненадежностью украинцы начали строить свой суверенитет. Без столетних традиций взаимодействия с элитами других стран, без соглашения между обществом и элитами (и да, это снова о языке, культуре) и с ожиданием очередного предательства.
Кстати, последнее стало движущей силой Евромайдана. Протест касался не только лично Виктора Януковича, целью было предупредить подковерные решения элит в пользу их самих и вопреки интересам общества. Речь шла о контроле над ненадежностью тех, кто принимает решения.
Чем полезен такой взгляд и анализ? Он помогает понять, где наши раны и как их лечить. Ведь знаменитое украинское недоверие в итоге оказывается следствием не столько плохой работы институтов (их, безусловно, можно усилить), сколько результатом мотивов и поведения элит. Причем не только нынешних: в украинском историческом опыте элиты — те, кто всегда предаст.
А значит, для того чтобы унять нашу боль, понадобятся другие подходы со стороны политиков, бизнеса, чиновников, культурных и научных фигур. Понадобятся элиты, сосредоточенные на хорошем управлении как процессе, как миссии.
Забавно звучит, но, похоже, нам нужны mindful elites, элиты, сфокусированные на осознанном исполнении долга. Чтобы перейти к большим достижениям, Украине нужна добросовестность не сама по себе, а как составляющая надежности. Не это ли стало причиной влюбленности в технократов и технократические подходы сразу после Евромайдана? Когда цель хорошего управления — хорошее общество? И если так, то у нас все еще есть возможность преодолеть историческую ненадежность элит и построить куда более здоровые общественные отношения.
Колонка опубликована в журнале НВ за 4 февраля 2021 года. Републикация полной версии запрещена.
Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Мнения НВ
Если вы нашли ошибку в тексте, выделите её мышью и нажмите Ctrl + Enter
Теги: Политическая элита История Украины Журнал НВ
Олеся Островская-Лютая
Директор Мистецького Арсенала
Ненадежность плит НВ Премиум Давайте проанализируем, когда и почему образовалась огромная пропасть между элитами и остальным обществом. Это поможет понять, где наши раны и как их лечить
В литературоведении есть такое понятие — ненадежный рассказчик. Тот, кто специально вводит читателей в заблуждение: немного недоговаривает, слегка искажает, что‑то скрывает. И понимает это читатель лишь в определенный момент, осознав, что во многом теперь стоит усомниться. Именно так написан роман Амадока Софии Андрухович. А самый известный пример — детектив Агаты Кристи Убийство Роджера Экройда: убийцей оказался врач, от имени которого велся рассказ.
Это понятие ненадежности отлично описывает отношения украинских элит и остального общества. Что в свою очередь помогает глубже понять проблему недоверия — бич украинской жизни.
Ради простоты договоримся, что элиты — это группы, принимающие решения, влияющие на все общество, — политические, экономические, культурные. А теперь окинем быстрым взглядом то, какой выбор делали украинские элиты в течение нашей истории. И отследим удивительную схожесть ситуаций.
Элиты неоднократно отказывались от единого для всего общества жизненного мира в пользу поддержки своего статуса. Например, часть православной знати приблизительно с XV века и вплоть до Богдана Хмельницкого постепенно переходила в католицизм — именно в те времена, когда идентичность определялась верой, а не этнической или языковой принадлежностью. Таким образом эта аристократия становилась чуждой своему обществу. Позднее, уже во времена Российской империи, примерно с конца XVIII века, новая украинская аристократия — казацкая старшина — постепенно переходила в статус российского дворянства, разрывая связь с окружающим сообществом.
Причиной послужила сама природа аристократии, заключавшаяся в служении сюзерену. И сюзерен в том мировоззрении не просто политическая персона, монарх в тогдашнем мире — существо мистическое, помазанник божий, а значит, союз монарха и аристократии имел божественный характер. В общем, как только угасли княжеские династии Руси, аристократия оказалась вне своего места в божественном мироустройстве, обрекая себя на его поиски. Поначалу это был христианский католический сюзерен, а после Хмельнитчины — православный. Однако в отличие от аристократии, остальная часть общества если не сопротивлялась, то и не спешила включаться в мистическое тело нового соверена.
Забавно звучит, но, похоже, нам нужны mindful elites
У разных сословий были разные причины. Например, историк Сергей Плохий в книге Ворота Европы намекает на политическую игру православных епископов против католических, которая привела к тесному союзу Киево-Могилянской профессуры с московским престолом. Что интересно: это последовательная игра элит в отрыве от общества. И такое восприятие закрепил в литературе Тарас Шевченко, например, в Разрытой могиле: «Ой Богдане! Нерозумний сину! Подивись тепер на матір, На свою Вкраїну…» Здесь говорится именно о трагической ошибке выбора Хмельницкого, пафос, на котором выросли поколения украинцев.
Итак, вследствие ряда решений посполитые продолжали жить в своем старом символическом мире, а элиты — в новом.
Однако наиболее драматичный акт разрыва — 30‑е годы ХХ столетия. Физическая ликвидация творческих, партийных и бюрократических элит 1920‑х, часто имевших старое происхождение из УНР, их замена на новые советские элиты, присланные «из центра», в основном неукраинского происхождения, создали пропасть между «обычным человеком» и «номенклатурой». А что интереснее — все это подтвердило уже существующее недоверие к элитам в силу их ненадежности, склонности играть на другой стороне.
И вот с этой ненадежностью украинцы начали строить свой суверенитет. Без столетних традиций взаимодействия с элитами других стран, без соглашения между обществом и элитами (и да, это снова о языке, культуре) и с ожиданием очередного предательства.
Кстати, последнее стало движущей силой Евромайдана. Протест касался не только лично Виктора Януковича, целью было предупредить подковерные решения элит в пользу их самих и вопреки интересам общества. Речь шла о контроле над ненадежностью тех, кто принимает решения.
Чем полезен такой взгляд и анализ? Он помогает понять, где наши раны и как их лечить. Ведь знаменитое украинское недоверие в итоге оказывается следствием не столько плохой работы институтов (их, безусловно, можно усилить), сколько результатом мотивов и поведения элит. Причем не только нынешних: в украинском историческом опыте элиты — те, кто всегда предаст.
А значит, для того чтобы унять нашу боль, понадобятся другие подходы со стороны политиков, бизнеса, чиновников, культурных и научных фигур. Понадобятся элиты, сосредоточенные на хорошем управлении как процессе, как миссии.
Забавно звучит, но, похоже, нам нужны mindful elites, элиты, сфокусированные на осознанном исполнении долга. Чтобы перейти к большим достижениям, Украине нужна добросовестность не сама по себе, а как составляющая надежности. Не это ли стало причиной влюбленности в технократов и технократические подходы сразу после Евромайдана? Когда цель хорошего управления — хорошее общество? И если так, то у нас все еще есть возможность преодолеть историческую ненадежность элит и построить куда более здоровые общественные отношения.
Колонка опубликована в журнале НВ за 4 февраля 2021 года. Републикация полной версии запрещена.
Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Мнения НВ